Что может в себе скрывать лишний вес?

Передо мной красивая, обаятельная девушка, которую совершенно не портит ее аппетитная внешность.

Запрос Аллы не связан с желанием похудеть, хотя она предпринимает такие попытки. В терапии с ней мы очень часто опираемся на ощущения тела. Она его хорошо чувствует, может в мельчайших подробностях описать, как резонирует ее тело на ту или иную интервенцию (терапевтическое воздействие). Через какое-то количество встреч, где мы применяли и гештальт, и позитивное мышление, и медитации, и несколько системных расстановок, мы расстаемся довольные друг другом.

Спустя год, она постучалась ко мне в скайпе с новым запросом: Я вдруг осознала, что совсем не доверяю миру. Он для меня враждебный, и я точно знаю, что от него надо все время защищаться. Все люди вокруг враги и мне легче одной, чем с кем-то. В общем, миру не стоит доверять, - смущенно добавляет Алла.

Мы начинаем раскручивать это убеждение и потихонечку докапываемся до травматических событий, которые произошли с двухлетней Аллой.

Ее передали на воспитание родной тете, где были три сестренки – погодки. Дело в том, что мама Аллы была вынуждена работать, а сама Алла никак не могла привыкнуть к садику. Однажды родители Аллы застали в садике безобразную сцену, где их дочь сильно наказали, стараясь остановить ее многочасовой истерический плач. На семейном совете решили, что дочери будет лучше в семье, где есть девочки – дошколята. Семья тети жила в другом городе, именно поэтому Аллу отдали на проживание в другую семью.

В памяти всплыла картинка самой передачи ребенка из рук в руки, и этот момент отчетливо читался, как предательство самого родного человека.

А если предал самый родной, то чего же ждать от остальных?

Через несколько лет травма повторилась, когда родители Аллы приехали забирать ее назад, девочка искренне не понимала, почему ее хотят забрать чужие тетя и дядя (за эти несколько лет в сознании ребенка перепутались роли, и произошла подмена образа настоящих родителей).

Аллу забрали, но она потом еще много лет прожила с ощущением того, что живет в чужой семье. Ведь она прожила у тети и дяди важный период становления детской самоидентификации. С ней надолго осталось ощущение, что ее оторвали от родной и очень дружной семьи. А родные родители воспринимались, как злые, жестокие пленители, которые не пускают к горячо любимым людям.

Мы потихонечку стали обрабатывать эти две травмы. И в теле Аллы стало проявляться большое напряжение, которое ощущалось, как агрессия, злость и ненависть. Эти чувства были локализованы в животе и наполняли его полностью, что спазмировало живот и сделало его каменным.

Я попросила выразить эти чувства по адресу, и этим адресатом оказалась мама. Только вот чувства никак не рождались в слова, т.к. им преграждал путь болезненный комок в горле.

Мы стали изучать эту фигуру, и в памяти всплыли ситуации, когда тетя запрещала открыто выражать злость в сторону мамы. Конечно, это не выглядело, как прямой запрет, а приобрело форму увещеваний, мол, войди в ее положение, что тоже очень хорошо запечатало чувства девочки.

Мы проиграли воображаемый диалог с тетей, где добились ее разрешения на проявление агрессии, чем моментально воспользовались. Далее Аллу не пришлось мотивировать, злость и ненависть прямо полились из нее, словно психика давно нуждалась в разрешении избавиться от токсичности этих переживаний.

Весь этот процесс ярко переживался на телесном уровне. Когда он завершился, Алла описала его метафоричным языком: Я как будто достала из своего живота тысячи огромных камней – валунов. Они были спрессованы внутри и раздували мой живот до больших размеров. Сейчас есть ощущение легкости и благостной пустоты во всем теле.

На этой хорошей ноте мы сделали остановку и встретились в скайпе на следующий день.

Алла была грустной и отметила, что еще острее стала ощущать границы своего тела. Свою грусть  Алла объяснила новыми воспоминаниями. Оказывается у тети с дядей не так уж и замечательно жилось. Девочка часто чувствовала себя там ненужной, мешающей, вечно путающейся под ногами. «Теперь я понимаю, откуда у меня это постоянное чувство вины. Когда я анализировала его, не могла понять, почему я кругом виновата, ведь в детстве никогда не было открытых, явных, сильных обвинений. А с чувством вины я была склеена основательно. А теперь понимаю, что вина берет начало в этом жизненном отрезке. Я чувствовала себя лишней и поэтому любое повышение тона, чье-то плохое настроение, воспринимала как послание: ты здесь лишняя, ты нам мешаешь, ты виновата, что я чувствую раздражение. А сейчас я вдруг осознаю, что чужое настроение меня не касается, для него, возможно, есть масса других причин. И теперь больше не нужно бороться, больше не нужно защищаться».

- А можно ли доверять?

- Пока еще нет, - без промедления ответила Алла.

Я попросила ее погрузиться в свою детскую часть и у Аллы тут же всплыла картинка себя пятилетней, стоящей в противостоянии со всем миром. Весь мир против пятилетней девочки. Чтобы выдерживать это противостояние – пришлось наращивать массу. Алла очень хорошо прочувствовала эти ощущения, описав их так: Я ощущаю, что все мое тело заковано в толстые латы, стальные и непробиваемые. С каждой секундой они становятся жестче и создают воздушный невидимый вакуум, который не подпускает ко мне никого. Я становлюсь все тяжелее и тяжелее.

- Сколько людей могут и способны пройти сквозь этот невидимый щит?

- Только один. Мой младший брат.

- Осознай, пожалуйста, что с братом нельзя иметь личные отношения, выйти за него замуж и родить детей. Осознай, что путь к тебе для всех мужчин закрыт, и закрываешь этот путь ты сама.

Повисло минутное молчание и в этот момент лицо клиентки выдавало мне, что сейчас где-то внутри принимаются важные решения.

Дальше мы обратились к этой травмированной части и донесли до нее, какие последствия взрослая Алла «несет» от принятого детского решения. Мы провели травмотерапию детского опыта противостояния, затем  отправились в еще более ранний период, где ресурс доверия к миру еще не был потерян. Восстановив контакт с ресурсом доверия, Алла ощутила себя свободной птицей, которая бесстрашно ринулась навстречу миру.

Через пару дней мы снова встретились в скайпе. На этот раз запрос Аллы был связан с негативной реакцией во время публичных выступлений, а именно, потерянность, путанность мысли, ощущение попадания в какую-то прострацию.

Во время еще более детального изучения реакции в ситуации оценивания у Аллы актуализировалась боль в затылочной области. Алла поведала мне, что ее часто сопровождают головные боли именно с затылочной локализацией. Медикаментозное лечение помогает плохо, и от головных болей Алла спасается тем, что на продолжительное время сбегает ото всех и наедине с собой, ей становится легче. Когда же обстоятельства не позволяют погрузиться в одиночество, приходится терпеть и миминизировать боль тем, что Алла старается занять место около стенки, таким образом, чтобы ее спина была защищена.

Я стала рассуждать вслух: ситуация оценивания травматична, следом появляется боль в затылке. Боли знакомые, медикаментозно не лечатся. Пропадают в одиночестве, и если спина защищена – напрашивается вывод, что Алла пережила опыт негативной оценки, сопровождающийся подзатыльниками.

Алла отреагировала приступом тошноты и сразу перед глазами всплыли сцены проверки школьных домашних заданий. На глазах выступили слезы. «Мама была очень строга и даже за одну не правильно написанную букву могла надавать крепких подзатыльников. Этот ад продолжался классов пять. Каждый вечер, садясь за уроки, я была на стороже и когда мама подходила к столу, инстинктивно вжимала голову в плечи. И все равно до последнего надеялась, что сегодня я точно не получу, поэтому все равно, каждый новый подзатыльник был неожиданным. Потом она махнула на меня рукой, но все равно я все последующие года оставалась отличницей, доказывая маме, что я не тупая, доказывая, что я хорошая».

Мы приступили к терапии этой детской травматизации: искали позитивные смыслы поступкам мамы, выражали чувства и детский протест, заявляли о своих правах и личных границах. Это все помогло подойти к главному этапу – восстановлению прерванного потока любви матери.

Когда длительное время ребенок находится в условиях травмы, сопровождающейся отвержением, оскорблениями и побоями, он усваивает ограничение – меня могут любить с условием – если я докажу, что я хорошая, если я выполню определенные требования. Это ограничивающее убеждение начинает работать на публике, а так как Алла маме не смогла доказать, что она хорошая. (Мама махнула рукой, сказав, учись, как хочешь. Вместо – ты умная и уже выросла. Ты вполне можешь нести ответственность за хорошее выполнение домашнего задания. Я тебе доверяю). Алла так и не услышала этих важных слов, травма действовала и по сей день, «включаясь» в ситуации оценивания.

Следующим этапом мы восстановили прерванный поток маминой любви (элемент терапии метода системных расстановок) и я видела, как обмякло тело моей клиентки, лицо расслабилось, и на губах заиграла  мягкая улыбка.

Когда весь ресурс был взят, мы вернулись в текущую проблемную ситуацию и смоделировали уже новый результат желанного успеха.

Через несколько дней Алла мне написала, что провела блестящее публичное выступление. Интуиция мне подсказывает, что лишний вес тоже начнет таять, т.к. больше нет необходимости защищаться от всего мира.

• Имена изменены и совпадения случайны.

Автор: психолог Пилипчук Ольга